Закон и Справедливость - Совместимы

11 ноября 2020

Мария Хутова: «Постели мы вообще не знали, шинель была нашей постелью»

Интервью с героиней ВОВ, младшим сержантом связи Марией Ивановной Хутовой – участницей битвы на Курской дуге…


О том, как было страшно во время самого масштабного танкового сражения на Курской дуге, как командир отделения связи бросил девчонок-связисток во время наступления фашистов, как получила трое суток ареста «за помыться в баньке» и почему не попросила у государства квартиру – Мария Ивановна рассказала для федерального сетевого издания «Время МСК».

30 августа связистке, младшему сержанту 4-й Гвардейской армии 21-го Гвардейского корпуса 122-го отделения связи Марии Ивановне Хутовой исполнилось 97 лет. Она живет во втором по значимости городе Карачаево-Черкессии – Усть-Джегуте. Мария Ивановна говорит, что память начинает подводить ее, но при этом помнит все, что связано с Великой Отечественной войной.

Мария Хутова

Мария Хутова

-- Мария Ивановна, помните начало войны?

Когда война началась, я жила в Ипатовском районе и работала в колхозе «1 Мая». 22 июня 1941-го я вместе с остальной молодежью была в поле, мы колоски собирали. Вечером идем, наше село в темноте, крик какой-то, не поймем. Заходим в село, говорят: «Война». Мужчинам уже повестки пришли, чтобы на завтра, 23 июня, отправляться на фронт. У меня брат в армии на срочной службе был, так он сразу на фронт пошел оттуда.

Когда война началась, я окончила 9 классов и уже была комсомолкой. Меня, как комсомолку, отправили копать окопы под Ростов. Мы, девушки, копали до тех пора, пока немцы к Киеву не подошли, наше руководство разбежалось, потому что немцы приближались, и мы тоже убежали. Вернулась я домой, зиму перезимовала, а в июне 42-го военкомат прислал повестку – явиться в Ипатовский райвоенкомат. Я поехала, там мандатная комиссия сидит человек двадцать пять. Спрашивают меня: «Ты желаешь идти на фронт». Я говорю: «Конечно, я поеду добровольно». Сказали: «Ждите повестку на фронт». И через несколько дней я ее получила. Все село меня провожало. Мама, когда я ехала, молитву «Живые помощи» зашила в бюстгальтер. Я ее всю войну проносила, вернулась домой и за портрет мамы положила. Меня сразу отправили в Орджоникидзевское военное училище связи. Я его закончила, присвоили звание младший сержант. Всех, кто со мной учился, отправили в Москву окольными путями на поездах через Красноводск, уже кругом были немцы.

-- Из Москвы сразу на фронт?

Нет. В Москву мы приехали 7 ноября 42-го. Уже зима тогда была, мороз, а мы в тоненьких юбках, шинелях и пилотках. Тогда Россия еще слабенькая была, ни техники, ни военной формы толком не было, юбки, которые нам выдали в училище, уже порвались, нечего было одеть, теплой одежды нет, мы в легких шинельках. Нас решили не водить по улицам Москвы, а спрятать, чтобы народ не видел, какие мы приехали на войну воевать. До вечера мы с девчонками в метро просидели. Потом нас перевезли в Сокольники, там был призывной пункт и нары, мы на них спали в одних шинелях.

Однажды приходит командир и говорит: «Мне надо три девушки в прачечную работать, пока будет отправка на фронт. Кто желает поработать?». Нас с Кавказа было трое девчат, мы мерзли в Москве ужасно в этих холодных казармах, ну и вызвались поработать в прачечной, работы не боялись. Мы почти всю зиму в прачечной проработали. Тяжело было, но зато тепло. За едой с котелками по очереди ходили. Мы постоянно командиру говорили: «Отправьте нас на фронт», а он все говорил, что нас надо не на передовую, а в хорошую часть отправить, обещал не задерживать ни одной минуты.

Поздравление Президента

Поздравление Президента

Как раз формировалась 4-я Гвардейская армия 21-й гвардейский корпус и 122-е отделение связи. Когда направили в часть, меня поставили командиром отделения, дали семь девушек, так я и была всю войну командиром этого отделения. Я, Сомова и Широнова Нина – втроем всегда в первом эшелоне были, остальные девушки – во втором эшелоне вместе с бойцами. Мы вместе двигались с действующей армией. Остальные девушки собирали телеграммы, аппараты. Мне 19 лет исполнилось, когда я на фронте оказалась.

-- Где прошли боевое крещение?

Первое мое сражение было на Курской дуге с «тиграми» (5 июля-23 августа 1943 года – Ред.). Перед первым днем сражения была ужасная тишина. У нас землянка была, где связисты, так там даже воду нельзя было вскипятить, немцы пар могли увидеть, и забросать гранатами. Позиции наши и немецкие были очень близко, можно было разглядеть врага. Мы с девчатами вышли воздухом подышать и немного отдохнуть, вдруг разрывы послышались – разведка боем перед атакой. И вот утром в пять часов началось. Наши танки и немецкие пошли к Прохоровке, друг на друга, «Катюши» загремели, самолеты полетели – бомбили с воздуха. Это было невыносимо, земля кругом дрожала, страшно было. Столько снарядов пустили… Около двух недель была битва танков. Потом все же мы переломили. Считай, Москва была спасена. Потому что немцы были уже почти у Кремля – под Москвой. А когда их потрепали, они стянули людей, танки, артиллерию, чтобы одержать победу над нами на Курской дуге. Но мы победили. И только благодаря этой битве по всем фронтам пошли следующие наступления – мы пошли Корсунь-Шевченковская группировка, потом Ясско-Кишиневская – это мы все освобождали. Потом Будапештская, Венская группировки.

Мои девчонки-связистки всю войну со мной прошли, все живы. Под Будапештом один раз ситуация была. Утром нам надо было на смену выходить, девчонок других сменять, связь ведь круглосуточно нужна была, ни на секунду не прекращалась. Командир наш и говорит, чтобы мы не спали ночью, потому что немцы пытаются прорваться из котла под Венгрией. Почти всю ночь глаз не сомкнули, все прислушивались. Приходим на смену, немцы стрелять начали. На нашем связном пункте пусто, командир свернул станцию и уехал, нам ничего не сказал. Он бросил нас, думал, что мы в плен к немцам попали. В общем, струсил командир.

Встреча однополчан

Встреча однополчан

Все бегут, и мы побежали, вещмешок я бросила – не до того было, так что ни одной фотокарточки с войны у меня не осталось. Смотрим, наши связисты-линейщики идут, что линии тянут, мы к ним прибились. Идем все вместе, видим село. Думаем, там же штаб наш должен быть. Выходит из первой хаты женщина и говорит: «Не ходите, тут немцы. Идите поляной в лес, там немцев нет». Добежали мы до опушки, там наш генерал собирает остатки солдат, кто в живых остался. Он нас, связисток, отправил в лес, говорит, там ваш командир со всем оборудованием на машине застрял.

Командир нас как увидел, побледнел весь. Его позже разжаловали и отправили в штрафную роту, за то, что так с нами поступил. Еще несколько человек – линейщиков и моих девчонок в деревне засели, заложили двери камнями, и жили там две недели без еды, пока мы их не освободили.

Тогда же в том бою начальник шифрования выскочил из хаты в одних кальсонах и со всеми в лес побежал, забыл, что он за шифр отвечает. Ему 10 лет тюрьмы дали, потому что нельзя было шифр оставлять.

Да что только не было на войне. Бомбежек столько перенесли. Один раз выезжаем, только выехали, и вдруг возле Днепра нашего – два самолета, мы думали наши поднялись из-за леса, а это немцы. Нас людей и лошадей ужас сколько побило. Хорошо, там только фронт прошел, окопы были, мы в эти окопы попрятались, кто успел. Эти окопы нас и спасли (вздыхает). Видала много и перетерпела много.

-- Как служилось связисткам?

Тяжело. Все ж время в окопах, в блиндаже, без постели, спали на земле, договаривались посменно купаться, если удавалось, хоть себя в порядок привести. После речки или баньки хорошо, как-то даже легче воевалось.

Один раз, шли, уже сил нет, командир видит, все устали, стоит стог соломы. Он нам говорит: «Разбрасывайте и ложитесь». Мы солому раскидали, сами легли на снег, соломой прикрылись, устали так, что сразу уснули, спали, никакого мороза не чувствовали. Постели мы вообще не знали, шинель была нашей постелью.

Как-то остановились в доме, я договорилась с хозяйкой помыться в баньке всем моим девушкам. О, это прямо-таки наша мечта была с девчонками. Мы несколько месяцев не мылись, белье уже совсем грязное. Я девчонкам-сменщицам говорю, мы помоемся, потом вас сменим на дежурстве. Получилось, что с моего разрешения мы самовольно с дежурства ушли. Командиру это очень не понравилось, он нас троих в погреб посадил, каждой дал по трое суток ареста. Вообще, аппараты работали, мы связь не бросили, просто командир пошел на принцип, молодой, решил доказать… ну и доказал. Вот тогда мы единственную ночь за всю войну и выспались. К нам еще Пескарика (фамилия у рядового Пескарев, а мы его на свой манер называли нежно) приставили с винтовкой охранять, он нам кушать носил и чай горячий.

Всякое было: плохо, страшно, голодно, холодно, мы плакали... Одно время тиф пошел по армии, и нас зимой раздели догола, всю одежду на дезинфекцию забрали, и мы голые на снегу все это время сидели, промораживались.

-- Были ли ранены?

Помощь СК РФ по КЧР

Помощь СК РФ по КЧР

За всю войну – ни разу. Ой, сколько раз перед смертью была. Мы, когда Дунай форсировали. Плот подогнали, полностью заполнили, и нас, связисток, должны были переправить на другую сторону. Подходит командир – плот сильно перегружен, следующим нас переправят и велел в лес идти. Только мы с девчонками в лес отошли, бомбежка началась, плот потонул, все бойцы погибли.

Под Будапештом мы в окружение попали, у нас кроме связи еще госпиталь военный был. Немцы ворвались. Там кузня была недалеко, что только не делали эти немцы над ранеными, и звезды выжигали на груди или спине… Мы потом село отбили, но немцы нас сильно тогда потрепали, да и мы в долгу не остались. Нам на подмогу тогда конница пришла, бойцы вплавь на конях переправились, напали на немцев и всех отбили.

На войне все страшно. Очень страшно. Кругом немцы, когда стрельба, не знаешь куда бежишь, вообще дороги не разбираешь, и не знаешь, поймаешь пулю или нет…

Один раз едем на машине, останавливает женщина, говорит, что у нее в подвале немец сидит. Командир наш не проверил его и посадил с нами в машину. Немец зашевелился. А наш солдат, мальчишка совсем, говорит: «Руки вверх», и все мы всполошились, а в кармане у этого немца граната. Вот так нас мальчишка-солдат всех спас. А командир хотя бы проверил. Немца сразу расстреляли.

Но самый тяжелый период был, когда мы Украину освобождали, от Ростова, гнали армию Власова, он же сдал армию. Власовцы за немцев стояли. Они мирное население уничтожали, расстреливали, убивали даже своих людей. Так вот нам, связистам, нельзя было ходить по одному, власовцы убивали связистов, несколько человек убили. Телеграмму примешь, надо в шифровальный отдел отвезти расшифровывать код, потом обратно – передать шифровку. И мы, девчонки, только с охраной ходили.

А вот самый хороший народ – это болгары. Мы стояли у одного дедушки на квартире, пасха была, мы с работы пришли, он накрыл покушать. А когда мы уезжали, он нас провожал, в сумки еды нам положил. Никогда не забуду, самый лучший народ. Сколько стран прошла, а болгары самый отзывчивый народ.

-- Мария Ивановна, а Победу где встретили?

От Вены километров 300 город Брукк, мы его освободили, три дня бились за этот город. Тяжко было, тревогу постоянно объявляли, охраняли город. Главное связь, мы так за аппаратами и спали. Если минута свободная выдавалась, голову на стол и спать. Ну вот в этом Брукке и узнали новость о Победе – мы же связисты, всегда все первыми узнавали. Никакого парада Победы, никаких других торжеств у нас не было.

Вот так я провоевала. С 1942 по 1945 всю Европу пешком прошла. Три года – не спать, не есть, все время наступать, серьезное испытание. Награждена двумя орденами «Отечественной войны» и «За боевые заслуги».

А за участие в Курской дуге Путин дал нам одну тысячу рублей к пенсии до окончания жизни, и вот я каждый месяц эту тысячу получаю…

-- После войны домой вернулись?

Демобилизовалась я в 46-м, на фронте была секретарем ротной организации, там и в партию вступила. С фронта меня никто не встречал, приехала в Черкесск, раньше же машин не было, так я к маме до села Койдан пешком прошагала.

После войны работала секретарем совета три года, потом в Красногорке работала библиотекарем, маленький ребенок появился – в райком партии пропагандистом перешла. Потом работала в бухгалтерии цементного завода в Черкесске.

В 85-м на 40-лет Победы ездила в Москву. Хорошо нас принимали, были в мавзолее Ленина, Кремлевском дворце. Всех однополчан повидала, никогда этого не забуду. Мы, когда к Вечному огню шли венки возлагать, купили живых цветов и тоже положили от нас – от девушек-связисток. Больше недели пробыла там.

-- Шинель сохранилась?

Нет (смеется). Я шинель после войны сменяла на две подушки, одеяло и юбку. Бедно жили тогда. Ничего, пережила, дом вот у меня есть. Мой сын говорит: «Мама, посмотри, другие ветераны квартир добились, а ты что?» А я ему: «Сынок, моя совесть чиста», ну, не люблю я никого напрягать.

С Романом Цыганковым

С Романом Цыганковым

С мужем познакомились в Койдане, где работала секретарем совета, он меня на пять лет моложе, привязался, и 47 лет прожили (смеется). Сын и дочка у нас. У меня и правнуки есть.


Не забывают Марию Ивановну Хутову и сотрудники Следственного управления Следственного комитета России по Карачаево-Черкессии. Они постоянно помогают ей, а также не забывают и других ветеранов Великой Отечественной войны.

Если бы не участие старшего помощника руководителя СУ СК России по КЧР по взаимодействию со СМИ Романа Цыганкова, наши читатели не узнали бы историю ветерана ВОВ, младшего сержанта связи Марии Ивановны Хутовой. Именно он договорился о встрече с героем войны и сделал запись для нашего издания.

Екатерина Карачева